Иерусалимский синдром: столица Израиля глазами иностранца

У этого города - сотни названий. И все - правильные. Все даны ему в течение уже многих тысячелетий. О нем писали тысячи людей: кто приговаривал, кто воздавал дань, кто пытался понять его непознаваемую суть. И все писавшие знали о существовании этого синдрома.

Израильтяне: анфас и профиль

Эмиграция: массовый психоз, ошибка в расчетах или седьмое чудо света?

Русские: анфас и профиль

Мы не увидели людей, которые приезжают в древний Иерусалим, одеваются в белое и начинают чувствовать себя Мессией, пророком, Спасителем, чудотворцем, правоверцем, пришедшим в этот мир, чтобы научить и объяснить. Наверно, они все были там, где у них есть специальные койко-места - в больницах, отделениях для больных специфически иерусалимской формой религиозной мании: христианские паломники, предвещающие второе пришествие.

Да и были мы в Иерусалиме всего два дня. Ничтожно мало, чтобы даже прикоснуться к бело-желтым неровным, но ужасно скользким камням. Камни были настолько отшлифованы временем, а обувь настолько гладко-кожаная, что переход из квартала в квартал замечался не по смене декораций и меняющемуся уровню шума, а по тому, что камень, на котором бы не поскользнуться и не переломать конечности, вдруг был залеплен грязью, к которой прилип совсем не многовековой мусор. Мы - в арабском квартале.Мы поставили цель за два дня обойти хотя бы старый город: прочувствовать его исторические разделения и конфронтации: четыре мира - армянский, еврейский, христианский, арабский. Кто мы? Армянин-иудей и потомица русских донских казаков, крещеная в армянской григорианской церкви - неплохая комбинация для восприятия города по меньшей мере с трех точек зрения.


Мы отправились осваивать Иерусалим из отеля, где в центре - оливковое дерево, под которым якобы сидел царь Давид и играл на арфе - первый миф этого города, с которым мы столкнулись в реальности. Здесь умеют продавать историю. Причем за самые «живые», самые настоящие серебренники в виде шекелей, евро и прочей мировой валюты. И попали в «шум времени» арабского квартала. Первое скольжение. Первое ощущение, что катишься, катишься.

Дальше уже смотришь только под ноги. Так незаметно проскользнули на улицу Долароза - тернистый путь Христа, перепрыгнув пару тысячелетий от Давида в «новую» эпоху. Тут же приветливый молодой человек объяснил, где мы находимся. Приветливость эта распространена исключительно в местах, исторически значимых: там, где можно с туриста получить пару долларов: получил - и сразу он тебе неинтересен - на подходе следующий. Путь Христа распределен, обозначен табличками. И задача «молодых людей» - суметь провести непуганых туристов от пункта А в пункт Б, по дороге заведя их в какую-нибудь антикварную лавку. Нас довольно быстро «сдали» и началось: Хай ес? (Ты армянин?) Ощущение «родственности», правда, стремительно прошло, когда римскую монету в «серебряной» оправе мне попытались продать «всего» за 400 евро.

Пробыв в лавке больше часа, вышли на потемневшую улицу старого города. Мы еще не знали, что закат на этот город опускается стремительно, а вместе с ним наступает холод. Замерзая, побежали-заскользили назад в отель. Ночь загустела. Над городом поднялась багровая огромная луна. Вспомнился «город с монастырскими пряничными башнями» (М. Булгаков). Его можно было рассмотреть в окно отеля и, как показалось, где-то совсем недалеко за стеной сидел прокуратор этого города, пытавшийся выйти на лунную дорогу.

Подъем в шесть утра. Солнце, огромное и яркое, уже стоит над городом Давида, Иешуа, пророка Мохаммеда. Снова через арабский квартал, теперь уже насквозь дальше - к армянам, в храм Гроба Господня, к стене Плача.

В армянском квартале узнавали знакомые крючки-буквочки: из них складывались слова и тексты. В храме Господнем было забавно послушать про пуп земли. Но все было похоже на обычный аттракцион, особенно когда почитаешь, как ссорятся и злобствуют разные конфессии за право владения каждым метром этого полутемного полухолодного священного пространства. А вот у стены Плача - солнце в самой высокой точке - вдруг пробил озноб. Меня, не иудейку, не имеющую отношения к священным еврейским реликвиям, остановила невидимая воздушная преграда: к Священной стене непосвященным прикасаться нельзя.

Что-то есть в этих камнях, что меняет психику и сознание, рождая знаменитый иерусалимский синдром. Он - не только в том, что кто-то начинает чувствовать себя пророком. Он - в том, что вдруг возникает ощущение того, что ты стоишь у порога бездны, откуда, если повезет, можно увидеть кусочек, обрывок истины. Или Вечности. По меньшей мере, мне кажется теперь, я знаю, в каком месте Иерусалима этот пресловутый синдром можно «получить» или им заразиться с наибольшей вероятностью.

Инна Савватеева